Высоко стоящее полуденное солнце осветило большую барскую усадьбу, возле которой уже давно хлопотала по хозяйству местная дворовая челядь. Проникли солнечные лучи сквозь приоткрытые ставни и в спальню, разбудив хозяина сей усадьбы — старого барина Рокфора Чарльзовича Чеддера, полковника в отставке. Кряхтя и охая, он нехотя приоткрыл глаза и какое-то время возлежал на мягкой перине некоторым образом рассматривая противоположную стену и висящий на ней собственный портрет. Портрет был давнишний, старые полковые друзья Рокфора Чарльзовича подарили, когда провожали его на заслуженную пенсию по выслуге лет. Бравый полковник был изображён на нём в полный рост, всё, как полагается: в расшитом золотом красно-синем мундире, в наградной меховой папахе, в идеально отглаженных брюках с идеально ровными красно-синими лампасами, с многочисленными орденами и пышными аксельбантами. Не портрет, а загляденье! Старый барин часто им любовался, вспоминая былые года и лихие сражения, в которых ему довелось принимать участие, командуя целыми полками. Ох, бывало, и задавали они этим недостойным котам, ох, и драли их облезлые шкуры — любо-дорого вспомнить!
- Дейлашка!
- Звали, барин? - в комнату вошёл служка, молодой вихрастый бурундук в стареньком, накинутом на худенькие плечи зипуне.
- Вели подать мне штаны и накрывать к завтраку! - распорядился Рокфор Чарльзович, зевая и пытаясь одновременно стряхнуть муху с усов.
- Как скажете, барин — служка поклонился. - Вам чай с кориандром али с корицей?
- Сегодня, пожалуй, с кориандром — подумав, согласился старый барин. - Говорят, он от хвори поясничной помогает. И сыру принеси, не забудь! - уже вдогонку отдал он приказание.
Неторопливо прочистив свои пышные усы, высвободив из них жалобно жужжащую муху и, сопроводив её звонким щёлчком пальца под задние крылья, он сладко потянулся, зевнув во весь свой рот. Как был, в одних белоснежных подштанниках, старый барин встал с постели, надел пушистые тапочки, сделанные лодочкой в виде кошачьей головы и тулова, и, потягиваясь в сладкой истоме, прошлёпал к окну.
- Фоксинья, окаянная, опять ставни не закрыла... - добродушно проворчал он, распахивая расписные резные ставни. - Сколько раз ей говорить...
- Барин, - в дверях вновь нарисовался Дейлашка. - Там барыня пришли, принять её просют.
- Какая барыня? - Рокфор Чарльзович повернулся к нему от окна.
- Гайка Гиговна, дочь отставного лётчика Гиго Карловича Гаечногоключа .
Вели провести её на веранду и поставить к завтраку ещё один прибор — распорядился он. - Да смотри, чтоб самый красивый!
- Будет сделано, барин! - Дейлашка, поклонившись, вышел из комнаты.
- И принеси мне уже штаны, наконец!
Гайка Гиговна, молодая красивая мышь в нарядном платье, с напомаженными губками, румяными щёчками и весьма симпатичным розовым носиком-”кнопкой” сидела на открытой летней веранде и, в ожидании полковника Чеддера, пила чай из нежно-голубого фарфорового блюдечка. Она довольно отпыхивалась после каждого горячего глотка, между делом элегантно поправляя время от времени сбивающуюся на нос прядь золотистых волос.
- Доброе утро, Гайка Гиговна! - ласково приветствовал её старый барин, входя на веранду.
- Доброе утро, Рокфор Чарльзович
- Благодарю вас, не жалуюсь — он уселся в собственное плетёное кресло, сделанное за границей по особому заказу. - А как вы, как батюшка ваш Гиго Карлович?
- Благодарю вас, не жалуемся — молодая мышь смущённо улыбнулась. - Папенька и маменька прислали сказать, что сегодня вечером ждут вас на ужин и партию в бридж.
- Непременно буду! - пообещал он. - Тем более, что я так ещё и не отыграл у Гиго Карловича двадцать целковых — старый барин любезно улыбнулся. - А чем ваш батюшка занят, всё ероплан свой чинит?
- Уже нет, Спаркашка, мерзавец этакий, его разбил третьего дня.
- Кого, папеньку? - удивился полковник.
- Нет, слава богу, ероплан энтот... - Гайка Гиговна смущённо зарделась. - Он тогда, видимо, выпимши был, Спаркашка этот, ну и решил похвалиться, что он летать умеет, а папеньки, как раз, не было дома. Ну и сел он в энтот ероплан и полетел, только недалеко — на соседнем поле упал, верстах в трёх отсюда. Самому — ничего, а ероплан — развалился. Папенька как узнал, очень сердился, но вы же знаете его, Рокфор Чарльзович, он у нас очень добрый и отходчивый, поэтому долго сердиться не стал, а велел Спаркашке взять телегу и привезти ероплан обратно на двор. Мол, любишь кататься — люби и телегу возить. Тот привёз, конечно, пол-дня возился, правда, но привёз. И телегу, и ероплан — закончила она свой рассказ.
- Да, ваш батюшка, Гиго Карлович, золотой души человек! - Рокфор Чарльзович согласно кивнул, отдуваясь, отхлёбывая глоток горячего чая. - А Спаркашке вашему урок впредь будет! Кстати, - вспомнил он. - Вы слышали, Чип Джонович вернулся, из самого Парижу!
- Из самого Парижу? - ахнула Гайка Гиговна, обхватив щёчки ручками в белых накрахмаленных перчатках. - А что же он там делал?
- Говорят, марьяж налаживал с одной мадам... как её, дай Бог памяти... Помпадура, что ли... — пояснил старый полковник. - А ента помпадура, не будь дура, его сразу раскусила и скандал, говорят, грандиозный ему закатила. Мол, я не какая-то там куртизанка, а фрейлина самого короля Мяуи.... шут его знает какого уже по счёту... триста тринадцатого, что ли... - старый барин задумчиво почесал себе подбородок. - Да, кажется, триста тринадцатого... или триста четырнадцатого, пойди разбери их, этих Котовиков...
- А что же Чип Джонович? - спросила молодая барыня.
- Пришлось извиниться, говорят, и ретироваться, пока слух по всему Парижу не пошёл — он там очень известен, и всё с хорошей стороны - Рокфор Чарльзович вдруг как-то неловко заёрзал на своём кресле. - Гайка Гиговна, милочка, - Рокфор Чарльзович вдруг смутился. - Я недавно с вашим папенькой разговаривал, Гиго Карловичем, и он мне жаловался, что, мол, женихов достойных нет среди господ... А я ему говорю, мол, позвольте, как же это нет? А Чип Джонович? Он умён, богат, красив собою, да и в обществе вес имеет. Его, говорю, даже в Париже все знают! Он и хранцузским владеет, что твоим родным, даже ругаться, говорят, на ём может! А я, старый балбес, раньше знал когда-то, когда помоложе был, а теперь уж и не упомню всего... Стар стал, память уже не та, что раньше, ругательства ихние только одни и остались... Ох, помню, сошлись мы как-то с этим проклятыми котами... ох, да что же это я, молодым девушкам не приличествует такое слушать... Ох, балбес я старый! - старый полковник досадливо покачал головой.
Тут он заметил, что молодая мышь во время его длинной речи смотрит куда-то помимо него. Кряхтя повернувшись, он увидел стоящего у двери вихрастого Дейлашку, который, стоя возле дверей, весело ей подмигивал, что-то исподтишка показывая смущённо покрасневшей молодой барыне.
- А ну, цыц, охальник! - сердито прикрикнул на него Рокфор Чарльзович. - Пшёл вон отсюда, негодник!
- Как скажете, барин — Дейлашка весело улыбнулся, пригладил свой торчащий вихор и, весело подмигнув напоследок смущённой молодой барыне, ретировался в гостиную.
- Да, так я о чём... - старый полковник повернулся обратно к своей гостье. - Да, так вот, Чип Джонович — хорошая партия, говорю я вашему папеньке, для доченьки вашей, стало быть, Гайки Гиговны. Лучше, говорю, вряд ли найдёте в наших захолустных краях. И приданое за вас, милая барышня, говорю, богатое давать не нужно, у него всё, что нужно, имеется. Одним словом, выгодная партия во всех отношениях. Но папенька ваш, Гиго Карлович, упрямый очень, вы же знаете! Он, говорит, пусть, мол, моя дочь, Гайка Гиговна, сама решает, кто достоин её руки — тому и мужем её, мол, быть. Но вы, душенька, сходили бы, всё же, как-нибудь к Чипу Джоновичу на марьяж — партия он выгодная, да-с... - Рокфор Чарльзович довольно пригладил усы.
- Благодарю вас, Рокфор Чарльзович, - молодая мышь смущённо зарделась. - Но папенька прав, я как-нибудь... сама... уж извините...
- Ничего, ничего... - старый барин добродушно улыбнулся в свои пышные усы. - Не стоит беспокоиться, право слово...
*****
Солнце уже зашло. Тихий, провинциальный, уездный городок накрыли бледно-лунные сумерки. В доме старого полковника, отдыхавшего в гостях у своего старого друга, все уже спали, лишь в единственном окне горел свет — это проказник Дейлашка заперся в чулане вместе с красавицей-служанкой Фоксиньей...
…в доме Чипа Джоновича также горел свет — во всех комнатах, из которых слышались пьяные крики, весёлые шутки и чьи-то довольные восклицания, там вовсю шёл марьяж...
... Гиго Карлович со своею женою и его старый друг Рокфор Чарльзович с их давним другом Дзынем Петровичем, разделившись на пары, сидя в большой, красиво обставленной гостиной,уже второй час играли в бридж. Старый полковник был недоволен, он проиграл Гиго Карловичу ещё двадцать целковых...
...их дочь, Гайка Гиговна, сидя при неярком свете свечи в своей девичьей комнате, тихо рассказывала своей преданной служанке Таммусе о проказнике Дейлашке и виденном ею сегодня в гостях у старого полковника. Симпатичная молодая белочка то и дело прыскала в кулак, едва сдерживая звонкий смех от шуток служки-проказника, между делом, поясняя неопытной в таких делах молодой барыне, что он имел в виду...
...а в конюшне не до конца ещё протрезвевший Спаркашка, ворча и ругаясь, чинил разломанную телегу...
И что это за "задние крылья" такие?
Это просто шутка, с намёком на сериал 
А "задние крылья" - это аллегория 
Действительно 
. сто страниц только Тами объяснять будет что имел в виду Дейл на самом деле через смущение, заикания и попытки свернуть тему 
. и как через хитрость, напоростью и шантажом будет сие это из нее выбиваться 
шутим?