Сон, о котором никто не узнает…
…Эдвина во все глаза смотрела на записку от Тобиаса, в которой он снова сказал, что между ними ничего больше быть не может, и ей в сотый раз захотелось его увидеть и выяснить что, ну что такого она сделала? Но как его найти? Она понимала, что... Спит и потому быстренько пошла к первому близ лежавшему заброшенному замку, ведь там... Оказывается, жил тот, к то остался её последней ниточкой к этой не случившейся любви, которую девушка-бурундушка могла б назвать единственной, если б у неё не заколотилось сердце после того, как она вспомнила того, кто сейчас откроет, и постучала в массивные двери...
В них выросла высокая фигура юноши-мыша с кудрями.
- Эдвина, что случилось? - зазвучали глубокие тёплые нотки.
Так любившая шпарить его имя в записках, бурундушка от смущения едва выдавливала сейчас каждую букву (сон для неё был в чем-то даже живее реальности, и потому трепетнее там было произносить его).
- Макс, прости, что так поздно... - краснея носиком, чуть ли не шепнула Эдвина, не решаясь зайти (из коридора доносились ещё два голоса, оба до дрожи знакомые ей).
"Как?!.." - с удивлением только подумала она, как из-за Макса выглянула ещё одна голова - шоколадной расцветки и с белыми улыбающимися усами.
- Имоджена! - гаркнул он, от радости поводя хвостом.
- Боб?! - охнула его собеседница было, как...
- Кто там пришёл, Какава? - вопросил ещё один голос - развесёлый и звонкий.
Красноносый бурундучок в цветастой гавайке не замедлил растолкать их с выкриком:
- Эдвина!..
В эту секунду она подумала, не проснуться ли ей, ведь столкнуться с тремя близкими мужчинами по причине ещё одного в одном сне – более, чем смутительно, но они были добры к ней… особенно приятно ей было видеть Макса, любезно проводившего её в гостиную для обсуждения вопроса, что мучил их всех - доколи Комиссар Тобиас будет себя так вести?.. Оба мыша и бурундучок собрались за столом, что ломился от арахиса и конфет, которые за беседой тотчас стали предлагать Эдвине. Самый старший из них, Боб, посмотрел на её заплаканное лицо и, то ли из сострадания, то ли от симпатии, что втайне питал к ней (она так думала, но не знала наверняка, после трагедии в отношениях с его другом она боялась напрямую спрашивать о чувствах мужчин к ней и открывать им свои); спустя некоторое время придвинул столик с телефоном и набрал номер.
В трубку зазвучал голос того, кто за спиной наговорил гадости-небылицы про его подругу, а сам, громко и сердито хлопнув новеньким участком с медалью, с головой ушёл в работу, и... в раздачу и получение синяков.
Как из пулемёта послышались нотации и упреки, едва ли не ощущались его задиристые кулачки (немногословного, но прескверного характером Комиссара, как всегда, было не унять).Эдвина с тревогой и надеждой пыталась подслушать, но в телефоне стоял такой грохот, что не разобрать.
- Ну зачем ты опять ей это сказал? - терпеливо-с грустью продолжал переговоры мыш с почти чёрной шерстью и, взглянув на, почти ещё детские реснички девушки, прибавил - Ребёнок прибежал в ночь и переживает!..
В трубку лишь невнятно громыхнули.
- Может, мне поговорить с ним? - вмешался Макс, что в это время обеспокоено-рассеяно глядел в окно на снег с дождём и слушал ветер этой странной ночи.
- Бесполезно! - вздохнул Боб, вспомнив, что вредный щенок не особо любит слушать его друга, и тут его взгляд упал на жизнерадостные кривые зубки брата Чипа.
- Может, ты попробуешь поехать к нему и... - начал он.
- Не пойду никуда! - По загадочной причине тотчас заключил Дейл и отодвинулся поближе к бурундушке.
- Дейля! Ленивая ты жаба! - с усмешкой парировал своей любимой прибауткой усач, чем вызвал улыбку у девушки, трое друзей с облегчением снова сели за стол угощаться, для фона включили маленький черно-белый телевизор; но каждый в это время напряжённо думал...
Боб, кормящий её с утра до вечера смешными песнями в стиле рэпа, разными шутками, в глубине души понимал, что... Спит и она вряд ли будет рядом с ним кормить и гладить бабочек (этих крылатых красавиц она обожала и он всячески поощрял это картинками с бабочками и поделками, изображающими их), конечно, она его по-своему ценила, но он чувствовал, что ей ближе кто-то иной...
Подобные мысли одолевали и Дейла, хоть он и мало был знаком с Тобиасом и его с товарищами-Спасайками; и комплименты он ей делал, и звал к себе в Штаб Спасателей, и даже испугался, что она идет на свидание, увидев её в обворожительном легком пышном розовом платьице с корсетом и складочками, что идут от открытых плечей почти до середины талии. Вот зачем он её увидел в нем? Друг Чипа пытался отгородиться от порывов к ней за телевизором и комиксами (на что он просиживает с ними? Ведь знает, что проснётся и останется один на один с телепередачами и кипой наборов историй с картинками, никому особо и ненужных).
Именно так ощущал себя (никому не нужным, хоть был нарасхват) и Макс, чтобы отмахнуться от этих мыслей, он переключил телевизор на канал с мультиками про Скуби-Ду, целевая аудитория которого собралась (любимые герои немного развлекли Эдвину и она, как в первый раз, стала смеяться над незадачливым пёсиком и его уморительным бегством от ватаги привидений, разглядывая плюшевых мишек и заек, рядком ждавших её на диване). "Она и вправду порой ещё малышка!" - с какой-то неожиданной для самого себя нежностью подумал он, поднимаясь по огромной лестнице, чтобы в одиночестве послушать музыку; и тут вспомнил две вещи - и он спит, замотанный работой ди-джеем, знакомыми и мероприятиями, но даже мыслями находивший для неё минутку, и... На ней было сейчас то самое прелестное розовое платье, что невольно порою сводило с ума и его тоже ("Видел б её сейчас этот Синяк Ходячий, мигом б пожалел, что бросил!") - он рассердился и чуть не порвал шнур от наушников; потом выдохнул и стал вслушиваться в знакомые мелодии, постепенно вновь погружаясь в умиротворяюще-задумчивый настрой.
Ему вспомнились все записки Эдвины с беспокойством о нем, с поощрительно-робкими словами, вышивки с его изображениями, присылаемые ему в подарок (он смущённо-признательно чуть улыбнулся, конечно, это мелочь, но он нащупывал интуитивно ту робко-положительную подоплёку всего этого). "Что же нам делать?" - вздохнул он и, убрав мпз-плеер, спустился снова в зал.
Бурундушка и усатый мыш с бурундучком теперь рассматривали карты Таро, один расточал шутки и каламбуры, другой подкидывал для мечтательной творческой девушки идеи.
Тут грянул гром, и сверкнувшая молния словно сказала: "Сейчас или никогда!"- надо было раз и навсегда разрешить эту ситуацию, ведь... Каждый видел молодую и красивую бурундушку, страдающую который год от разрыва с щенком, что даже во сне умудрился словно исчезнуть (найти шансов точно мало), да и они осознавали, что.... Не хотят их встречи: нотка отеческих чувств предрекала безысходность и новые океаны слез бедняжки, щепотка дружеских намерений знала - это опять зубодробильный поток отчитываний и бурчаний Тобиаса, а ещё одна крепнувшая в них тайная нить, особенно сейчас, когда даже луна спит, и о которой б они не сказали друг другу даже под когтями кошки, говорила...
- Эдвина, а все-таки, махнём в зоопарк? - вдохновлённо отложил карты Боб.
- Привозят туда Бабочку-Павлиний Глаз! Павлиний Глаз! Он там будет! - завопил он, как африканский абориген, цвет которого унаследовала его упитанная мордочка, зная, что Имоджена любит этот вид бабочек больше всего и наверняка не откажется увидеть его.
- А потом я куплю тебе плюшевого Скуби-Ду, такого, какого ты хотела! - с этими словами добродушный пухлый тёмный высокий мыш стал распихивать соседей локтями, возясь в бездонных карманах голубого пиджака, очевидно в поисках билета и кошелька.
Вдруг Дейл саркастично улыбнулся и как заявил в лоб:
- Могу предложить в женихи Чипа, раз ты все ещё так убиваешься по Тобиасу - вредина не хуже его!
"Ох, клоун! Мне сейчас совсем не до твоих шуточек!" - сконфуженно подумала Эдвина, вспоминая важного брата бурундучка, день-деньской важно просиживающего за детективами и замечаниями всем и по всякому поводу.
- Ну зачем ты так? - мягко чуть склонил вбок голову Макс и швырнул в него шутливо пачкой комиксов со супер-героями. - Смотри-ка, что у меня есть!
Странно-страстная привязанность к весёлым фантазиям в ярких красках победили и смешливый обладатель цветастой гавайки погрузился в жадное чтение.
- Макс, я за сырным пивом! - пулей выскочил за двери рэпер, у которого в глазах стоял игрушечный пёсик для бурундушки.
- Эдвина! - тихонько позвал тот, склонившись над ней, думавшей над картой "Влюблённые". Его кудри до плеч чуть задели её плечо. От этого она чуть вздрогнула и даже капельку испугалась. Но заботливые нотки голоса парня-мыша обдавали чувством защищённости и доверия; ей в тот миг так их не хватало. Она посмотрела в карие глаза Макса. Обрамлённые немного упавшей волнистой прядью и высоким лобиком с изумительной тонкой прямоты носиком и приятным рисунком бровей, кому угодно они, возможно, показались б обыкновенными или даже некрасивыми, но она, глянув в них так близко, затаила дыхание.
- Я тут присмотрел комнату наверху, где хотел б с тобой обсудить... - начал он, но бурундушка, вспомнив, как именно со этих слов Комиссар Тобиас начинал свои долгие и мучительные причитания, отступила на шаг; помимо этого от стати этого худенького и простого юноши отдавало притягательной силой.
- Ну мы ж давно знаем друг дружку, можно не стесняться меня! - нотки чуть повысились от рвения помочь.
Девушке стало совестно сопротивляться, хотя б за все то терпение, что он ей дарил (как она думала). И, стараясь не касаться его, быстренько пробежала по лестнице в указанную комнату. Он закрыл дверь и сел рядом на вырезанном низкой, но широкой лавке.
Поглядев на Эдвину некоторое время, он решительно отбросил запрет своего громыхавшего друга общаться с ней и, невольно чуть придвинувшись в её сторону, сказал:
- Эдвина, ну... - больше он ничего не мог сказать, до дрожи осознав, что это маленькое и тонкое существо, как бы нечаянно присылавшее ему свои фотографии, сейчас рядом (вечно задёрганный разными обязанностями, суровым другом и его участком - ему под стать, - он понял, что... Объятие в эту минуту могло б поддержать и его самого, и бурундушку, взгляд его мимовольно скользнул по её глазам, лобику, щёчкам, шее и плечам; молодой мыш одернул себя мысленно: "Опа!.. Да, похоже, не только все эти мужики сохнут по ней, я сам падаю жертвой любви! Но она ведь... Я даже не понимаю, кто сейчас в её сердце… если б она только сказала!..".
- Вот... Что-то запутались мы... - продолжил он, для острастки быстро захватив в руки свой музыкальный проигрыватель.
- Я понимаю, неправильно все это… и надо это остановить, но я не хочу терять... - она тоже запнулась, осознавая, что говорить одному мужчине о других - не очень, ее бывший хоть друг юному мышу, потому в отношении его было хоть алиби морочить голову Максу (так она думала про себя... мучаясь одной мыслью, какой никак не решалась поделиться в реальности).
- Не знаю, можно ли тебе это сказать? - уставшее от различных противоречивых переживаний сердце Эдвины приказало: "Надо признаваться, иначе никак!".
- Ты сама знаешь, что сейчас можешь сказать мне все, что угодно, и никто не узнает! - снисходительный качок кудряшек, казалось, гипнотизировал её и под его дуновением она могла сознаться даже в преступлении... Хотя она и считала преступлением то, в чем собиралась сознаться. Комок в горле и дрожь в душе долго не выпускали из цепей слова.
- Это я прислала тебе сердечко! - воскликнула она, бессильно-стеснительно в порыве упав ему на плечо и спрятав мордочку в пышном рукаве его рубашки.
- Я так и подумал! - сказал он, борясь с желанием поднять ей голову, прикоснувшись хоть на мгновение к ней, ни смотря ни на что.
- Бедный Боб, Дейл и даже Тобиас! - едва слышно говорила она, с каждым предложением словно вынимая нож из застарелых ран. - Я же осознаю, что, может быть, им, мягко говоря, неприятно, мне так стыдно и жаль, но он... - Максу не надо было имени, это местоимение означало в её исповедях только вредного щенка. - Он твой друг! Я не имела права все это чувствовать!.. Как только я тебя увидела, в глубине души подумала, что ты красивый и милый, познакомиться б с тобой!.. Но, пока я была с ним, я отгоняла мысли о тебе, как что-то неправильное; а когда все случилось... - повисла пауза и, собравшись с духом, она продолжила - Я словно заново стала дышать при воспоминании о твоих глазах!.. Не смотри на меня!..
Эдвина больше не могла говорить и снова заплакала, ощущая острую потребность обнять близкого ей мыша, но она удерживала её стыдом и маленьким ореолом святости, которым вполне справедливо наделила того, кто, потешным образом дунув на мешавшую кучеряшку, вдруг сказал:
- Эдвина, поверишь? У меня так же!
Она открыла ротик от изумления и перестала плакать.
- Да! Я совсем не святой! - с добродушным подмигиванием продолжил он и вдруг покраснел острыми длинными ушками. - Когда Тобиас рассказал мне про тебя и показал твой портрет, я сразу невольно запомнил твоё имя и глаза, подумал: "Какая очаровашка в тебя влюблена! Эх, счастья вам, только не просапсань её!". Иногда мне попадались стихи и плетения из бусинок, что ты посвящала ему, с одной стороны, радовался за вас, с другой... Не хотел смотреть (сразу лезли мысли: "Ты так в неё влюбишься, а она не твоя!"). Понятное дело, со мной ты тогда общалась редко и осторожно, как с другом твоего любимого.... После вдруг - хлоп! Ты пропала, и, как назло, я стал вспоминать тебя чаще.... Когда ваши отношения разорвались, я очень хотел помочь спасти их, и не только потому, что тусуюсь с Тобиасом. Мне было жаль такой преданного и искреннего сердца, как у тебя и... В последний раз хотел отбиться сам от себя, подстрекавшего порой: "Вот бяка! Упустил её! Это мой шанс!..". Я тоже все понимал и не хотел оскорблять твои и его чувства, но...
Он больше не мог терпеть желание её обнять и отложил плеер, с усилием крутя пальчиком свою волнистую прядь локонов.
- Наверное, так уже и будет - Тобиас все бурчит и все морды всем бьет (и не только в участке), порой и сам не пойму, отчего я до сих пор ещё с ним общаюсь?.. Но... сердечко (не только то, что ты мне прислала) мне сказало то, что тебе наконец стало легче и… указало точно на то, на что я боялся и надеяться... Эдвина!.. - он почти прошептал её имя.
Она снова вздрогнула и невольно отодвинулась. Макс заметил это, но на сей раз он вернулся к мысли про объятие, зная, что, наверное, захочет поцеловать (но никто об этом не узнает). Он заключил её в объятия и понимал, что, конечно, может, для другого ничего такого в ней нет, но она, за всю эту странную историю тоже стала ему близкой; притихало он впитывал в себя он эту мысль, посмотрев в её глаза. "Как бы я хотел, чтоб этот сон стал явью!" - закрыл глаза и, отбросив все труды с миксами, вечеринками и несмолкающий телефон, перенесся в реальность, где есть только она и он.
- Сон, о котором никто не узнает! - прошептал он и ещё крепче обнял её; Эдвина робко прижалась к его груди и не хотела чтоб его тёплое и сильное дыхание растаяло с первым лучом утра; "Благодарю за все... и я... тебя..." - говорили друг другу их глаза, снова счастливо сияющие; они хотели сказать это вслух... Но его губы так и замерли в лунной тишине, целуя её алую щёчку...