Всё предвещало, что у Чипа сегодня будет очень занятой день. Едва успев открыть глаза, он почувствовал, что сегодня всё от него зависит, и все на него рассчитывают. Это не был один из тех дней, когда надо было, скажем, прочитать свежие газеты (только и исключительно криминальную хронику), принять ванну, выпить чашечку кофе, и встряхнуть команду, наорав на Дейла, пинками отправив всех на внеочередное дежурство... О, нет, это был особый день, день, когда следовало всё проверить, всё выяснить, всё разъяснить и, наконец, самое главное — что-то организовать. Самому. Чип радостно улыбнулся и встал с постели.
В такое знаменательно утро непременно надо было забежать на минутку к Рокки и сказать: “Ну что ж, отлично, тогда я позову остальных”, а затем к Гайке и сообщить: “Рокки зовёт... А, ты занята, ну-ну”. В общем, начинался такой, как бы это выразиться, командирский день, когда все говорят: “Да, Чип”, “Хорошо, Чип”, “Будет исполнено, Чип” и вообще ожидают дальнейших распоряжений. Чип вышел из комнаты и, принюхиваясь к тёплому душистому аромату плесневевшего в носке австралийца сыра рокфор, провонявшего весь коридор и пробравшегося в самые дальние закоулки Штаба, размышлял о том, когда же старый пень, наконец выкинет свою «эксклюзив» на помойку.
Ближе всех к нему была комната Гайки, а в комнате Гайки была, как ни странно, сама Гайка(а вы кого там ожидали увидеть?), которая умела говорить: “Да, Чип” и “Хорошо, Чип”, пожалуй, лучше всех и нежнее всех, и приятнее всех в Штабе.
— Пожалуй, зайду к ней, скажу ей «Доброе утро!»— задумчиво сказал Чип, нахлобучивая шляпу. И так он и сделал. А пока Чип шёл, он думал. О самом главном. О себе.
“Что ни говори,— внушал Чип сам себе,— Гайка любит только на меня. Онв, конечно, любит Рокки, и Вжика, и Дейла, я — тоже, но у них у всех в голове опилки. Это ясно. Она уважает Кассандру, потому что нельзя не уважать того, кто умеет написать на иврите слово “шаббат”, но правильнописание одного еврейского слова — это ещё не всё. Бывают такие дни, когда умение написать слово “шаббат” просто не считается, нужно ещё уметь его прочитать. А Тамми слишком занята Бинк, а Бинк слишком маленькая, а Дейл слишком непослушный, так что, когда наступает ответственный момент, надеяться можно только на меня. Я пойду и узнаю, в чём ей нужно помочь, и тогда я ей, конечно, помогу. Сегодня как раз день для таких занятий”.
Чип прибавил шагу, с каждой минутой всё больше чувствуя важность своей задачи, и, наконец, он пришёл к комнате, в которой жилв Гайка.
Он постучал в дверь.
Затем, он раза два окликнул Гайку.
Потом он отошёл немного назад и, заслонив лапой глаза от яркой лампочки над дверью, попытался прочесть надпись на табличке вверху,, дабы убедиться, что это — именно та дверь.
Убедившись, что дверь -именно та, которая ему нужна, Чип опять прокричал: “Гайка!” и “Хватит дрыхнуть!” и “Это Чип!”, но ничего не произошло. Тогда он замолчал и прислушался, и всё замолчало и прислушалось вместе с ним, и в освещённом дверной лампочкой коридоре Штабе стало тихо-тихо, и потом вдруг где-то на улице в невероятной вышине запел жаворонок.
— Наверное, — сказал Чип, — она ещё спит.
Он снова повернулся к заветной двери, ещё раз, для порядка, долбанул в неё кулаком, затем пяткой и снова кулаком, и собирался уже идти дальше, чувствуя, что утро совершенно испорчено, как вдруг заметил на полу листок бумаги. В листке торчала булавка; очевидно, он упал с двери, когда Чип по ней колотил
Ага, — сказал Чип, снова приходя в хорошее настроение. — Мне от неё письмо! Вот что там говорилось:
АТАШЛА, ЩАСВИРНУС! Г.Х.
— Ага! — повторил Чип.— Гайка умеет ругаться. Надо немедленно сообщить остальным.
И он с важным видом двинулся в путь.
Ближе всего отсюда жил Рокфор, у которого, как раз, гостила его старая знакомая Кассандра и Чип направил свои стопы по Дубовому Штабу к комнате австралийца. Подойдя к двери, он позвонил и постучал, затем постучал и позвонил. И так до тех пор, пока, наконец, наружу не высунулась сама Кассандра и не пальнула в него из ружья. Когда дым над головой бурундука наконец развеялся, она узнала его и хмыкнула:
— Ах, это ты!
Кассандра всегда так встречала гостей, даже когда сама была в гостях.
— Касси— сказал Чип, деловито разгоняя дым над головой,— у нас с тобой есть мозги. Хотя в наличии твоих я иногда и сомневаюсь. Но если в этом Штабе кто-то должен думать, а когда я говорю “думать”, я имею в виду думать по-настоящему, то это наше с тобой дело.
— Да,— сказала Кассандра,— я этим и занималась.
— Прочти вот это.
Кассандра взяла у Чипа записку Гайки и посмотрела на неё в некотором замешательстве. Она, конечно, умела подписываться — “Касса” и умела написать “Шаббат” так, что вы понимали, что это не аббат, и она довольно неплохо умела читать. Да, она умела, но...
— Ну, так что же? — спросил Чип.
— Да,— сказала Кассандра очень умным голосом.— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Несомненно.
— Ну, так что же?
— Совершенно точно,— сказала Кассандра.— Вот именно.— И после некоторого размышления она добавила: — Если бы ты не зашёл ко мне, я должна была бы сама зайти к тебе.
— Почему? — спросил Чип.
— По этой самой причине,— сказала Кассандра, надеясь, что наконец она сумеет его разговорить.
— Вчера утром,— торжественно произнёс Чип,— я навестил Гайку. Её не было. К её двери была приколота записка.
— Эта самая записка?
— Другая. Но смысл её был тот же самый. Всё это очень странно.
— Поразительно,— сказала Кассандра, снова уставившись на записку. На минуту у неё, неизвестно почему, вдруг возникло видение о Дейловом носе, отправившемся гулять сам по себе... или это из другой книги? — И что же ты сделал? - спросила она наконец.
— Ничего.
- Верный выбор!,— одобрила мудрая Кассандра.
Но она с ужасом ожидала нового повтора вопроса. И он не заставил себя долго ждать.
— Ну, так что же? — повторил неумолимый Чип.
— Конечно, это совершенно неоспоримо,— пробормотала Кассандра.
С минуту она беспомощно открывала и закрывала рот, не в силах ничего больше придумать. И вдруг её осенило.
— Скажи мне, Чип,— сказала она,— что говорилось в первой записке? Только точно. Это очень важно. От этого всё зависит. Повтори слово в слово.
— Да то же самое, что и в этой, однозначно!
Кассандра посмотрела на Чипа, борясь с искушением двинуть его хуком справа по челюсти , но, сообразив, что это всегда успеется, она ещё раз попыталась выяснить, о чём же всё-таки идёт разговор.
— Прошу повторить точный текст,— сказала она, словно не обратив внимания на то, что сказал Чип.
— Да Я же говорю, там было написано: “Аташла, щасвирнус”. То же самое, что и здесь — сказал Чип.
Кассандра с облегчением вздохнула.
— Ну вот,— сказала она,— теперь наше положение стало яснее.
— Да, но каково положение Гайки? — спросил Чип. — Где она сейчас? Вот в чём вопрос!
Кассандра снова поглядела на записку. Конечно, столь образованной особе ничего не стоило прочитать такую записку: “Аташла, щасвирнус.”. Но что значит вся эта абракадабра?
— По-моему, дорогой мой Чип, довольно ясно, что произошло,— сказала она.— Гайка куда-то ушла с Щасвирнусом. Она и этот... Щасвирнус сейчас чем-то заняты. Ты за последнее время встречал у нас в Парке каких-нибудь Щасвирнусов?
— М-м-м,— сказал Чип,— я как раз хотел у тебя узнать. Как они выглядят?
— Ну,— сказала Кассандра,— пятнистый или травоядный Щасвирнус — это просто... По крайней мере,— сказала она,— он больше всего похож на... Но, конечно — продолжала она,— это сильно зависит от... Ну...— сказала Кассандра— Словом, я плохо представляю себе их внешний вид,— закончила она чистосердечно.
— Большое спасибо,— сказал Чип.
И он направился к Рокфору.
Ещё на подходе к кухне он услышал какой-то загадочный шум. Он остановился и прислушался. Производил этот шум Рокфор, а шум был такой:
Пип-пип-пип, пип-пип-пип-пип!
Пип-пип-пип-пип-пип-пип-пип!
— Здорово, Рокки,— сказал Чип.
— Здравствуй, Чип,— сказал Рокфор, увлечённо нажимая на детский клаксон.
— Дык, дело вот в чём — сказал Чип — Ты когда-нибудь видал Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса у нас в Парке?
— Нет,— сказал Рокки,— Вот Платона я видел сейчас.
— Он нам ни к чему.
— Да,— сказал Рокки,— я и сам так думал.
— А Вжика ты видел?
— Да,— сказал Рокки.— Я думаю, он сейчас тоже нам ни к чему,— продолжал он, увлечённо выводя клаксоном «Мурку», затем «Миллион алых роз» и наконец «Гаудеамус» - все песни, что он знал.
— Ну, это зависит оттого, видел он кого-нибудь или нет.
— Он меня видел,— сказал Рокки.
Чип присел было рядом с Рокфором на грязный, замасленный стул, но, почувствовав, что это умаляет его достоинство, снова встал и сказал:
— Если сформулировать нашу задачу, то её можно изложить так: “Что Гайка делает теперь по утрам?”
— Что она делает?
— Да, да. Можешь ты мне рассказать, что она делает по утрам в последнее время? Требуются свидетельства очевидца за последние несколько дней.
— Да,— сказал Рокки,— мы вчера с ней вместе завтракали. Возле Трёх Сосен. Я сделал такую маленькую корзиночку, просто небольшую, но подходящую корзиночку, такую порядочную, солидную корзиночку, полную...
Да, да,— сказал Чип,— всё понятно. Но я имею в виду более позднее время. Ты видел её когда-нибудь от одиннадцати до двенадцати часов дня?
Ну,— сказал Рокки,— в одиннадцать часов.. в одиннадцать часов, понимаешь, я обычно захожу домой. У меня в это время там кое-какие дела.
— А в четверть двенадцатого?
— Нет, это слишком мало... в смысле, рано... — начал Рокки.
— В полдвенадцатого?
— Да,— сказал Рокки.— В полдвенадцатого или немножко попозже я обычно вижусь с ней.
И тут, задумавшись об этом, Рокки вдруг вспомнил, что он действительно давно не видел Гайку в это время. После обеда — да, вечером — да, перед завтраком — да, сразу после завтрака — да, а потом, действительно: “Ну, Рокки, скоро увидимся”, и Гайка исчезает на всё утро.
— Вот то-то и оно,— сказал Чип.— Куда?
— Я что, опять говорю вслух?
— Да — подтвердил Чип. - Так куда?
— Я как раз собирался это сказать,— сказал Рокки. Потом он добавил: — Ну, может быть, она ищет этого... как его...
— Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса?
— Да,— сказал Рокки,— одного из них. Или их обоих. Или никого из них. Или не ищет. Или ищет, но не из них. Или...
Чип строго посмотрел на Рокфора.
— Кажется, толку от тебя немного,— сказал он.
— Нет,— сказал Рокки.— Но я стараюсь,— добавил он смиренно.
Чип поблагодарил его за старание и сказал, что он должен навестить Плаотна, и Рокки, если хочет, может пойти с ним. Но Рокки, который чувствовал, что на него находит новый куплет Гуделки, сказал, что он подождёт Вжика.
— Всего хорошего, Чип
И Чип ушёл.
Но случилось так, что первым встретил Вжика как раз Чип. Вжик встал в этот день очень-очень рано и решил нарвать себе букетик фиалок, и, когда он нарвал букет и поставил его в вазу посреди своего дома, ему внезапно пришло в голову, что никто ни разу в жизни не нарвал букета фиалок для Платона. И чем больше он думал об этом, тем более он чувствовал, как грустно быть старым псом, которому никто никогда в жизни даже не нарвал букета фиалок. И он снова помчался на лужайку, повторяя про себя: “Палотн, фиалки”, а потом: “Фиалки, Палотн”, чтобы не забыть.
Вжик нарвал большой букет и полетел к тому месту, где обычно дремал н солнышке Палтон, по дороге нюхая фиалки и чувствуя себя необыкновенно счастливым.
— Здравствуй, Платон, — начал Вжик немного нерешительно, потому что пёс был чем-то занят.
Платон поднял заднюю ногу и приветственно помахал ею Вжику, а, может быть, просто почесал за ухом. Кто их разберёт, этих псов?
— Приходи завтра,— загадочно сказал Платон,— или послезавтра.
Вжик подлетелл поближе посмотреть, в чём дело. Перед Платоном на земле лежали три палочки, на которые он внимательно смотрел. Две палочки соприкасались концами, а третья палочка лежала поперёк них. Вжик подумал, что, наверно, это какая-нибудь Мухоловка.
— Ой, Платон,— снова начал он,— я как раз...
— Это маленький Вжик? — уточнил Платон не отрывая взора от своих палочек.
— Да, Платон, и я...
— Ты знаешь, что это такое?
— Нет,— сказал Вжик.
— Это “А”.
— О!
— Какое “О”, неуч? Это “А”! — строго сказал Платон.— Ты что, не слышишь? Или ты думаешь, что ты образованнее Гайки?
— Да,— сказал Вжик.— То есть, нет,— быстренько поправился он и подлетел ещё поближе.
— Гайка сказал, что это “А”,— значит, это и будет “А”. Во всяком случае, пока кто-нибудь на него не наступит,— добавил Платон сурово.
Вжик поспешно отскочил назад и понюхал свои фиалки.
— А ты знаешь, что означает “А”, маленький Вжик?
— Нет, Платон , не знаю.
— Оно означает Учение, Образование, Науки и тому подобные вещи, о которых ни Рокки ни ты не имеете ни малейшего понятия. Вот что означает “А”!
— О! — снова сказал Вжик.— В смысле, “да ну?” — поспешно поправился он,
— Слушай меня, маленький Вжик. - с пафосом изрёк старый, американский пёс. — В этом Парке толчётся масса всякого народа, и все они говорят: “Ну, Платон — это всего лишь Платон, он слишком стар”. Они разгуливают тут взад и вперёд и говорят: “Ха-ха!” Но что они знают про букву “А”? Ничего. Для них это просто три палочки. Но для Образованных, заметь себе это, маленький Вжик, для Образованных — я не говорю о Рокфорах и Вжиках — это знаменитая и могучая буква “А”. Да, это тебе не такая вещь,— добавил он,— про которую каждый знает, чем это пахнет!
Пятачок смущённо спрятал за спину фиалки и оглянулся в поисках помощи.
— А вот и Чип,— сказал он радостно.— Здравствуй, Чип
Чип с важным видом подошёл поближе, кивнул Вжику и сказал: “Привет, Платон”, тоном, ясно говорившим, что на разговор с последним он выделит не более двух минут своего драгоценного времени.
— Платон, у меня к тебе только один вопрос. Что это делает Гайка в последнее время по утрам?
— Что я сейчас вижу перед собой? — сказал Платон , не поднимая глаз.
— Три палочки, — не задумываясь, ответил Чип.
— Вот видишь? — сказал Платон Вжику. Потом он повернулся к Чипу. — Теперь я отвечу на твой вопрос, — торжественно сказал он.
— Спасибо, — сказал Чип, нервно поглядывая на часы, ибо порошло уже полторы минуты.
— Что делает Гайка по утрам? Она учится. Она получает образование. Она обалдевает — по-моему, именно так она выразилась, — обалдевает знаниями. В меру своих скромных сил я также — если я правильно усвоил это слово — обал... в общем, делаю то же, что и она. Вот это, например, буква...
— “А”, — сказал Кролик, — но не очень удачная. Ну ладно, я должен идти и сообщить остальным.
Платон посмотрел на свои палочки, а потом на Вжик.
— Как сказал Чип? Что это такое? — спросил он.
— “А”, — сказал Вжик.
— Это ты ему сказал?
— Нет, Платон, я не говорил. Я думаю, он сам знает.
— Он знает? Ты хочешь сказать, что какой-то Чип знает букву “А”?
— Да, Платон. Он очень умный, Чип-то.
— Учение!.. — сказал Платон с презрением, изо всех сил наступив своей могучей дланью(или как там называется пятерня у собак?) на свои три палочки.
— Образование!.. — с горечью произнес он, прыгая на своих палочках (их стало уже шесть).
— Что такое наука? — вопросил Платон, лягая палочки (их было уже двенадцать), так что они взлетели в воздух. — Какой-то Чип всё это знает. Ха!..
— Я думаю...— начал Вжик робко.
— Не надо! — сказал Платон.
Я думаю, фиалки довольно милые, — сказал Вжик. Он положил перед Платоном свой букет и умчался.
На следующее утро записка на двери Гайки гласила:
Я ОТОШЛА, СЕЙЧАС ВЕРНУСЬ. Г.Х.
Вот почему все обитатели Леса — за исключением, конечно, Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса — отныне знают, чем Гайка занимается по утрам.
В такое знаменательно утро непременно надо было забежать на минутку к Рокки и сказать: “Ну что ж, отлично, тогда я позову остальных”, а затем к Гайке и сообщить: “Рокки зовёт... А, ты занята, ну-ну”. В общем, начинался такой, как бы это выразиться, командирский день, когда все говорят: “Да, Чип”, “Хорошо, Чип”, “Будет исполнено, Чип” и вообще ожидают дальнейших распоряжений. Чип вышел из комнаты и, принюхиваясь к тёплому душистому аромату плесневевшего в носке австралийца сыра рокфор, провонявшего весь коридор и пробравшегося в самые дальние закоулки Штаба, размышлял о том, когда же старый пень, наконец выкинет свою «эксклюзив» на помойку.
Ближе всех к нему была комната Гайки, а в комнате Гайки была, как ни странно, сама Гайка(а вы кого там ожидали увидеть?), которая умела говорить: “Да, Чип” и “Хорошо, Чип”, пожалуй, лучше всех и нежнее всех, и приятнее всех в Штабе.
— Пожалуй, зайду к ней, скажу ей «Доброе утро!»— задумчиво сказал Чип, нахлобучивая шляпу. И так он и сделал. А пока Чип шёл, он думал. О самом главном. О себе.
“Что ни говори,— внушал Чип сам себе,— Гайка любит только на меня. Онв, конечно, любит Рокки, и Вжика, и Дейла, я — тоже, но у них у всех в голове опилки. Это ясно. Она уважает Кассандру, потому что нельзя не уважать того, кто умеет написать на иврите слово “шаббат”, но правильнописание одного еврейского слова — это ещё не всё. Бывают такие дни, когда умение написать слово “шаббат” просто не считается, нужно ещё уметь его прочитать. А Тамми слишком занята Бинк, а Бинк слишком маленькая, а Дейл слишком непослушный, так что, когда наступает ответственный момент, надеяться можно только на меня. Я пойду и узнаю, в чём ей нужно помочь, и тогда я ей, конечно, помогу. Сегодня как раз день для таких занятий”.
Чип прибавил шагу, с каждой минутой всё больше чувствуя важность своей задачи, и, наконец, он пришёл к комнате, в которой жилв Гайка.
Он постучал в дверь.
Затем, он раза два окликнул Гайку.
Потом он отошёл немного назад и, заслонив лапой глаза от яркой лампочки над дверью, попытался прочесть надпись на табличке вверху,, дабы убедиться, что это — именно та дверь.
Убедившись, что дверь -именно та, которая ему нужна, Чип опять прокричал: “Гайка!” и “Хватит дрыхнуть!” и “Это Чип!”, но ничего не произошло. Тогда он замолчал и прислушался, и всё замолчало и прислушалось вместе с ним, и в освещённом дверной лампочкой коридоре Штабе стало тихо-тихо, и потом вдруг где-то на улице в невероятной вышине запел жаворонок.
— Наверное, — сказал Чип, — она ещё спит.
Он снова повернулся к заветной двери, ещё раз, для порядка, долбанул в неё кулаком, затем пяткой и снова кулаком, и собирался уже идти дальше, чувствуя, что утро совершенно испорчено, как вдруг заметил на полу листок бумаги. В листке торчала булавка; очевидно, он упал с двери, когда Чип по ней колотил
Ага, — сказал Чип, снова приходя в хорошее настроение. — Мне от неё письмо! Вот что там говорилось:
АТАШЛА, ЩАСВИРНУС! Г.Х.
— Ага! — повторил Чип.— Гайка умеет ругаться. Надо немедленно сообщить остальным.
И он с важным видом двинулся в путь.
Ближе всего отсюда жил Рокфор, у которого, как раз, гостила его старая знакомая Кассандра и Чип направил свои стопы по Дубовому Штабу к комнате австралийца. Подойдя к двери, он позвонил и постучал, затем постучал и позвонил. И так до тех пор, пока, наконец, наружу не высунулась сама Кассандра и не пальнула в него из ружья. Когда дым над головой бурундука наконец развеялся, она узнала его и хмыкнула:
— Ах, это ты!
Кассандра всегда так встречала гостей, даже когда сама была в гостях.
— Касси— сказал Чип, деловито разгоняя дым над головой,— у нас с тобой есть мозги. Хотя в наличии твоих я иногда и сомневаюсь. Но если в этом Штабе кто-то должен думать, а когда я говорю “думать”, я имею в виду думать по-настоящему, то это наше с тобой дело.
— Да,— сказала Кассандра,— я этим и занималась.
— Прочти вот это.
Кассандра взяла у Чипа записку Гайки и посмотрела на неё в некотором замешательстве. Она, конечно, умела подписываться — “Касса” и умела написать “Шаббат” так, что вы понимали, что это не аббат, и она довольно неплохо умела читать. Да, она умела, но...
— Ну, так что же? — спросил Чип.
— Да,— сказала Кассандра очень умным голосом.— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Несомненно.
— Ну, так что же?
— Совершенно точно,— сказала Кассандра.— Вот именно.— И после некоторого размышления она добавила: — Если бы ты не зашёл ко мне, я должна была бы сама зайти к тебе.
— Почему? — спросил Чип.
— По этой самой причине,— сказала Кассандра, надеясь, что наконец она сумеет его разговорить.
— Вчера утром,— торжественно произнёс Чип,— я навестил Гайку. Её не было. К её двери была приколота записка.
— Эта самая записка?
— Другая. Но смысл её был тот же самый. Всё это очень странно.
— Поразительно,— сказала Кассандра, снова уставившись на записку. На минуту у неё, неизвестно почему, вдруг возникло видение о Дейловом носе, отправившемся гулять сам по себе... или это из другой книги? — И что же ты сделал? - спросила она наконец.
— Ничего.
- Верный выбор!,— одобрила мудрая Кассандра.
Но она с ужасом ожидала нового повтора вопроса. И он не заставил себя долго ждать.
— Ну, так что же? — повторил неумолимый Чип.
— Конечно, это совершенно неоспоримо,— пробормотала Кассандра.
С минуту она беспомощно открывала и закрывала рот, не в силах ничего больше придумать. И вдруг её осенило.
— Скажи мне, Чип,— сказала она,— что говорилось в первой записке? Только точно. Это очень важно. От этого всё зависит. Повтори слово в слово.
— Да то же самое, что и в этой, однозначно!
Кассандра посмотрела на Чипа, борясь с искушением двинуть его хуком справа по челюсти , но, сообразив, что это всегда успеется, она ещё раз попыталась выяснить, о чём же всё-таки идёт разговор.
— Прошу повторить точный текст,— сказала она, словно не обратив внимания на то, что сказал Чип.
— Да Я же говорю, там было написано: “Аташла, щасвирнус”. То же самое, что и здесь — сказал Чип.
Кассандра с облегчением вздохнула.
— Ну вот,— сказала она,— теперь наше положение стало яснее.
— Да, но каково положение Гайки? — спросил Чип. — Где она сейчас? Вот в чём вопрос!
Кассандра снова поглядела на записку. Конечно, столь образованной особе ничего не стоило прочитать такую записку: “Аташла, щасвирнус.”. Но что значит вся эта абракадабра?
— По-моему, дорогой мой Чип, довольно ясно, что произошло,— сказала она.— Гайка куда-то ушла с Щасвирнусом. Она и этот... Щасвирнус сейчас чем-то заняты. Ты за последнее время встречал у нас в Парке каких-нибудь Щасвирнусов?
— М-м-м,— сказал Чип,— я как раз хотел у тебя узнать. Как они выглядят?
— Ну,— сказала Кассандра,— пятнистый или травоядный Щасвирнус — это просто... По крайней мере,— сказала она,— он больше всего похож на... Но, конечно — продолжала она,— это сильно зависит от... Ну...— сказала Кассандра— Словом, я плохо представляю себе их внешний вид,— закончила она чистосердечно.
— Большое спасибо,— сказал Чип.
И он направился к Рокфору.
Ещё на подходе к кухне он услышал какой-то загадочный шум. Он остановился и прислушался. Производил этот шум Рокфор, а шум был такой:
Пип-пип-пип, пип-пип-пип-пип!
Пип-пип-пип-пип-пип-пип-пип!
— Здорово, Рокки,— сказал Чип.
— Здравствуй, Чип,— сказал Рокфор, увлечённо нажимая на детский клаксон.
— Дык, дело вот в чём — сказал Чип — Ты когда-нибудь видал Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса у нас в Парке?
— Нет,— сказал Рокки,— Вот Платона я видел сейчас.
— Он нам ни к чему.
— Да,— сказал Рокки,— я и сам так думал.
— А Вжика ты видел?
— Да,— сказал Рокки.— Я думаю, он сейчас тоже нам ни к чему,— продолжал он, увлечённо выводя клаксоном «Мурку», затем «Миллион алых роз» и наконец «Гаудеамус» - все песни, что он знал.
— Ну, это зависит оттого, видел он кого-нибудь или нет.
— Он меня видел,— сказал Рокки.
Чип присел было рядом с Рокфором на грязный, замасленный стул, но, почувствовав, что это умаляет его достоинство, снова встал и сказал:
— Если сформулировать нашу задачу, то её можно изложить так: “Что Гайка делает теперь по утрам?”
— Что она делает?
— Да, да. Можешь ты мне рассказать, что она делает по утрам в последнее время? Требуются свидетельства очевидца за последние несколько дней.
— Да,— сказал Рокки,— мы вчера с ней вместе завтракали. Возле Трёх Сосен. Я сделал такую маленькую корзиночку, просто небольшую, но подходящую корзиночку, такую порядочную, солидную корзиночку, полную...
Да, да,— сказал Чип,— всё понятно. Но я имею в виду более позднее время. Ты видел её когда-нибудь от одиннадцати до двенадцати часов дня?
Ну,— сказал Рокки,— в одиннадцать часов.. в одиннадцать часов, понимаешь, я обычно захожу домой. У меня в это время там кое-какие дела.
— А в четверть двенадцатого?
— Нет, это слишком мало... в смысле, рано... — начал Рокки.
— В полдвенадцатого?
— Да,— сказал Рокки.— В полдвенадцатого или немножко попозже я обычно вижусь с ней.
И тут, задумавшись об этом, Рокки вдруг вспомнил, что он действительно давно не видел Гайку в это время. После обеда — да, вечером — да, перед завтраком — да, сразу после завтрака — да, а потом, действительно: “Ну, Рокки, скоро увидимся”, и Гайка исчезает на всё утро.
— Вот то-то и оно,— сказал Чип.— Куда?
— Я что, опять говорю вслух?
— Да — подтвердил Чип. - Так куда?
— Я как раз собирался это сказать,— сказал Рокки. Потом он добавил: — Ну, может быть, она ищет этого... как его...
— Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса?
— Да,— сказал Рокки,— одного из них. Или их обоих. Или никого из них. Или не ищет. Или ищет, но не из них. Или...
Чип строго посмотрел на Рокфора.
— Кажется, толку от тебя немного,— сказал он.
— Нет,— сказал Рокки.— Но я стараюсь,— добавил он смиренно.
Чип поблагодарил его за старание и сказал, что он должен навестить Плаотна, и Рокки, если хочет, может пойти с ним. Но Рокки, который чувствовал, что на него находит новый куплет Гуделки, сказал, что он подождёт Вжика.
— Всего хорошего, Чип
И Чип ушёл.
Но случилось так, что первым встретил Вжика как раз Чип. Вжик встал в этот день очень-очень рано и решил нарвать себе букетик фиалок, и, когда он нарвал букет и поставил его в вазу посреди своего дома, ему внезапно пришло в голову, что никто ни разу в жизни не нарвал букета фиалок для Платона. И чем больше он думал об этом, тем более он чувствовал, как грустно быть старым псом, которому никто никогда в жизни даже не нарвал букета фиалок. И он снова помчался на лужайку, повторяя про себя: “Палотн, фиалки”, а потом: “Фиалки, Палотн”, чтобы не забыть.
Вжик нарвал большой букет и полетел к тому месту, где обычно дремал н солнышке Палтон, по дороге нюхая фиалки и чувствуя себя необыкновенно счастливым.
— Здравствуй, Платон, — начал Вжик немного нерешительно, потому что пёс был чем-то занят.
Платон поднял заднюю ногу и приветственно помахал ею Вжику, а, может быть, просто почесал за ухом. Кто их разберёт, этих псов?
— Приходи завтра,— загадочно сказал Платон,— или послезавтра.
Вжик подлетелл поближе посмотреть, в чём дело. Перед Платоном на земле лежали три палочки, на которые он внимательно смотрел. Две палочки соприкасались концами, а третья палочка лежала поперёк них. Вжик подумал, что, наверно, это какая-нибудь Мухоловка.
— Ой, Платон,— снова начал он,— я как раз...
— Это маленький Вжик? — уточнил Платон не отрывая взора от своих палочек.
— Да, Платон, и я...
— Ты знаешь, что это такое?
— Нет,— сказал Вжик.
— Это “А”.
— О!
— Какое “О”, неуч? Это “А”! — строго сказал Платон.— Ты что, не слышишь? Или ты думаешь, что ты образованнее Гайки?
— Да,— сказал Вжик.— То есть, нет,— быстренько поправился он и подлетел ещё поближе.
— Гайка сказал, что это “А”,— значит, это и будет “А”. Во всяком случае, пока кто-нибудь на него не наступит,— добавил Платон сурово.
Вжик поспешно отскочил назад и понюхал свои фиалки.
— А ты знаешь, что означает “А”, маленький Вжик?
— Нет, Платон , не знаю.
— Оно означает Учение, Образование, Науки и тому подобные вещи, о которых ни Рокки ни ты не имеете ни малейшего понятия. Вот что означает “А”!
— О! — снова сказал Вжик.— В смысле, “да ну?” — поспешно поправился он,
— Слушай меня, маленький Вжик. - с пафосом изрёк старый, американский пёс. — В этом Парке толчётся масса всякого народа, и все они говорят: “Ну, Платон — это всего лишь Платон, он слишком стар”. Они разгуливают тут взад и вперёд и говорят: “Ха-ха!” Но что они знают про букву “А”? Ничего. Для них это просто три палочки. Но для Образованных, заметь себе это, маленький Вжик, для Образованных — я не говорю о Рокфорах и Вжиках — это знаменитая и могучая буква “А”. Да, это тебе не такая вещь,— добавил он,— про которую каждый знает, чем это пахнет!
Пятачок смущённо спрятал за спину фиалки и оглянулся в поисках помощи.
— А вот и Чип,— сказал он радостно.— Здравствуй, Чип
Чип с важным видом подошёл поближе, кивнул Вжику и сказал: “Привет, Платон”, тоном, ясно говорившим, что на разговор с последним он выделит не более двух минут своего драгоценного времени.
— Платон, у меня к тебе только один вопрос. Что это делает Гайка в последнее время по утрам?
— Что я сейчас вижу перед собой? — сказал Платон , не поднимая глаз.
— Три палочки, — не задумываясь, ответил Чип.
— Вот видишь? — сказал Платон Вжику. Потом он повернулся к Чипу. — Теперь я отвечу на твой вопрос, — торжественно сказал он.
— Спасибо, — сказал Чип, нервно поглядывая на часы, ибо порошло уже полторы минуты.
— Что делает Гайка по утрам? Она учится. Она получает образование. Она обалдевает — по-моему, именно так она выразилась, — обалдевает знаниями. В меру своих скромных сил я также — если я правильно усвоил это слово — обал... в общем, делаю то же, что и она. Вот это, например, буква...
— “А”, — сказал Кролик, — но не очень удачная. Ну ладно, я должен идти и сообщить остальным.
Платон посмотрел на свои палочки, а потом на Вжик.
— Как сказал Чип? Что это такое? — спросил он.
— “А”, — сказал Вжик.
— Это ты ему сказал?
— Нет, Платон, я не говорил. Я думаю, он сам знает.
— Он знает? Ты хочешь сказать, что какой-то Чип знает букву “А”?
— Да, Платон. Он очень умный, Чип-то.
— Учение!.. — сказал Платон с презрением, изо всех сил наступив своей могучей дланью(или как там называется пятерня у собак?) на свои три палочки.
— Образование!.. — с горечью произнес он, прыгая на своих палочках (их стало уже шесть).
— Что такое наука? — вопросил Платон, лягая палочки (их было уже двенадцать), так что они взлетели в воздух. — Какой-то Чип всё это знает. Ха!..
— Я думаю...— начал Вжик робко.
— Не надо! — сказал Платон.
Я думаю, фиалки довольно милые, — сказал Вжик. Он положил перед Платоном свой букет и умчался.
На следующее утро записка на двери Гайки гласила:
Я ОТОШЛА, СЕЙЧАС ВЕРНУСЬ. Г.Х.
Вот почему все обитатели Леса — за исключением, конечно, Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса — отныне знают, чем Гайка занимается по утрам.
Да и Ворд, я думаю, тоже 
С остальным персонажами я, возможно, и не угадал(хотя аллюзия Пух-Пятачок = Рокки-Вжик и напрашивается), да и стиль, может быть, стоило сменить...
